Весенняя охота на гусей.

Гусиная охота! Короток, но ярок этот «весенний фестиваль» охоты. Готовиться к нему мы начинаем еще во вьюжные январские дни. Надо пристрелять заряды, наметить перечень всего, что брать с собой: от кастрюли и чайника до палатки и лодки, подготовить продукты. За пару недель до открытия охоты — оформление путевок. Но главное в наших краях — это транспорт. До хороших пролетных мест от Воркуты всего несколько десятков километров, но каких! В это время тундра превращается в набухшее водой снежное месиво с бесчисленными переполненными талой водой ручьями, уже раскисшими торфяниками. А малые реки превращаются в труднопроходимые для вездеходов грязные водные преграды. И почти единственным транспортом становятся вертолеты, заказанные охотобществами при финансовой помощи профсоюзов. С 1971 года я встречаю весеннюю охоту на гусей как самый большой охотничий праздник. И хотя за эти годы добыл больше сотни гусей, четко помню каждый пернатый трофей. Весной 1988 года в районе Воркуты гусь появился в первых числах мая, правда, небольшими группами разведчиков. Первая декада месяца подарила воркутинцам несколько теплых солнечных дней, но вторая декада обернулась настоящей зимой: температура до 10 градусов мороза, сильные вьюги затянули белоснежными чехлами открывшиеся было бугры и сопки. Иэ-за этого гуси и лебеди снова откатились назад, на юго-запад, в район Инты. Когда мы с моим товарищем, Алексеем Максимовичем, прибыли на место в среднее течение реки Море-Ю, свирепая метель уже сменилась спокойной, относительно теплой погодой. Небо затянуто высокими тонкими облаками, через которые рассеянный солнечный свет ровно и мягко заливает заснеженную тундру. Тихо. Южные склоны бугров и склонов кое-где открыты от снега. Сухое заснеженное русло реки нас не беспокоит. Гусям в первую очередь требуются оттаявшие бугры, где они находят свой основной в это время корм: прошлогодние ягоды черники, брусники и водяники. Настроение праздничное, хотя ландшафт тундры почти зимний. Стоит тишина. И вдруг раздается желанная песня: громкое «гик-ги-ги», в которое вплетается свистящее «фьить-тю-тю». Поворачиваем голову на звук — из-за бугра противоположного берега прямо на нас выходит пара гуменников. На белесом фоне облаков гуси кажутся черными и очень большими. Мы замираем на месте, птицы приближаются. Но вот в гусином диалоге четко прослушивается «га!» — сигнал тревоги, и пара плавным отворотом с дистанции 100—150 м уходит вверх. Смотрю на Максимыча — в глазах восхищение; «Вежливые птицы. Прилетели поздороваться, но, к сожалению, без рукопожатия». Быстро ставим палатку, собираем ружья, укладываем в рюкзаки профили, малые лопатки, топорики, белые маскировочные куртки и выходим на лыжах выбирать место для скрадов. Проходим от палатки вверх по реке по пологому правому берегу метров 600—700. Вдоль берега узкой редкой грядой тянутся заросли ивняка высотой над снегом до 1,5—2 м. Левый берег спускается крутым двадцатиметровым обрывом. Ширина реки в этом месте в летнее время 30— 40 м. При закрытых буграх большинство гусей должно тянуть над рекой в поисках отдельных, пока небольших открытых участков песчаных кос, галечника для пополнения желудка крупным песком или мелкими камушками. Весенняя охота на гусей ведется с профилями из скрадка, хотя еще не редки случаи, когда охотники делают просто засады и без профилей на местах массовых пролетов. Но это вид охоты запрещен правилами из-за меньшей вероятности выхода гусей на верный выстрел.

Профиль гуся выпиливается из фанеры размером примерно на 1/4 больше гуменника двух видов: спокойно сидящий гусь и клюющий. Раскрашивается он в темно-серый, почти черный, цвет со светлым уголком подхвостья; на носу проводится оранжевая или желтая полоска шириной 1,5—2 см и рисуются глаза. Профиля должны туго входить в разрез «тычки» (деревянный брусок шириной 4—5 см, толщиной 2—3 см, длиной 15—18 см), которая вбивается топориком в грунт или снег. Профили выставляются в зависимости от конкретной обстановки на снегу или проталине. Их минимальное количество—три (это обеспечивает возможность наблюдать их с любого направления), они выставляются под углом 120° друг к другу. Я беру с собой шесть профилей и по возможности выставляю так: три — на снегу (они хорошо заметны гусям на большом расстоянии) и три — на открытом бугре или проталине (обычное место кормежки гусей). Мы используем в основном два вида скрадков. Первый — в кусте ивняка или березы; второй — окоп в снегу. Я отдаю предпочтение снежному окопу, основное преимущество которого — в использовании белой маскировочной куртки (белый цвет отпугивает гуся меньше). Не редки случаи, когда гусь пролетает над охотником, стоящим на открытой местности, — только не шевелись. Кроме того, снежный скрад проще сделать, и он легко маскируется ветками по его краю. Скрад в кусте готовить значительно сложнее. Недопустимо, чтобы он резко выделялся по густоте ветвей от окружающих кустов. Мало добавишь подрубленных веток к выбранному кусту — гусь будет видеть твой силуэт и обязательно обойдет стороной. Сделаешь густым — опять заметит подвох осторожная птица. Очень важен выбор места скрада. Нельзя это делать на открытой мест- ности. Следует строить его в кустах, оставляя максимальную пустоту соседних кустов в направлении основной тяги гусей. Не рекомендуется вырубать кусты для маскировки скрада в радиусе до 100 м. Примерные размеры скрада: ширина — 0,8—1 м, длина — 1—1,2 м. Высоту оставляю такой, чтобы сидя был закрыт ветками, а стоя они не мешали стрельбе во всех направлениях. И еще один совет: густить куст надо ветками того же вида. Основные положения в скраде: в ожидании выхода гусей на профили — сидя, при стрельбе — стоя. Сиденьем могут служить куски дерна, вырезанные лопаткой и сложенные в пирамиду. Поверх дерна кладу куртку или плащ. Итак, я остановил свой выбор напро- тив небольшой проталины у самой реки. Максимыч прошел дальше на 400—500 м, чтобы не мешать друг другу. В середине хилого, но самого густого в этом месте куста я промерил палкой глубину снега — больше метра, значит, можно рыть окоп-скрад. Прежде чем приспосабливать лыжи под сиденье, необходимо определить основные направления выхода гусей. Совершенно неверно считать, что в тундре гуси летят весной по меридиану с юга на север. Направления весеннего перелета сложные и зависят от ряда факторов, например от направлений главных маршрутов гусей к своим гнездовьям. В Большеземельской тундре севернее Воркуты добывали гусей, окольцованных в Голландии и других прибрежных странах Западной, Юго-Западной Европы. Стаи этих гусей в тундре перемещаются в основном вдоль побережья в направлении, близком к северо-восточному. Направления перелетов гусей с зимовий Каспийского, Черного морей и водоемов Среднего Востока, как правило, меридианального направления. Большие стаи гусей, насчитывающие до сотни и более особей, войдя в районы гнездований в тундре, дробятся на небольшие группы, основу которых сос- тавляют одна-две семейные пары, реже несколько пар. К ним иногда присоединяются гуси-одиночки: первогодки или по разным причинам оставшиеся без пары. Большую роль играют также особенности суточных продвижений гусей в тундре. Замечено, что гуси кормятся на открытых буграх при положительной температуре на их поверхности. Этим объясняются перемещения основной массы гусей: утром, когда под лучами солнца бугры оттаивают, птицы летят на север, а вечером, когда температура воздуха становится отрицательной,— обратно на юг. Таким образом, гуси перемещаются на север методом «два шага вперед, один шаг назад», и чем контрастнее температура воздуха в течение суток, тем интенсивнее перелеты.

...Шесть своих профилей я разделил на две равные группы. Одну поставил на песчаной проталине у заснеженного берега реки, вторую — на снегу со стороны тундры на расстоянии не далее 15 м от скрада. Белую маскировочную куртку надел на свитер. Температура позволяет обойтись без меховушки, и стрелять так намного удобнее. Проверяю изготовку: закрыв глаза, вскидываю ружье. Открыв глаза, с удовлетворением фиксирую на разных направлениях ровную мушку, когда осно- вание мушки точно садится на середину торца планки. С детства я привык стрелять навскидку, и успех такой стрельбы зависит от точной изготовки. Веду круговой обзор, и вот над противо- положным берегом возникает Черная, слегка колеблющаяся лента, по мере приближения разрываясь на отдельные части. Уже слышен спокойный «разговор» стаи. В разноязычном гусином говоре четко выделяются громкие «слова»: «ги- ги... ги-го-го!» Я отлично понимаю эту гусиную фразу, определяющую намерение стаи садиться к профилям. Меня всегда поражает звуковое, тональное многообразие «языка» гуменников. В нем широко используется самое различное сочетание звуков с таким количеством оттенков, что многие гусиные «слова» просто невозможно изобразить даже с помощью транскрипции. «Словарный запас» возрастает за счет длительности и громкости «произношения» одних и тех же возгласов, а также акцентов. Например, «разговор» гусей в полете ведется более четкими и короткими «фразами», чем на земле, когда гуси пасутся в пойме или на буграх, хотя при этом звукосочетания в большинстве своем аналогичны. В свою очередь, «раз- говор» в полете брачной пары по звукам совсем другой. Диапазон гусиного звучания очень велик: от гундосого свиста до серебрянотрубного баритонального баса. Усугубляется перевод с гусиного языка и субъективным восприятием его звучания, необычного для человеческого уха. Поэтому многие охотники, пытаясь воспроизвести гусиный гогот в различных ситуациях, вкладывают столько личного восприятия, что «перевода» просто не получается. Но, несмотря на эти сложности, две гусиные фразы я понимаю безошибочно. Это превалирующее «га» в сочетании с различными гласными — сигнал опасности и «ги-го-го» — запрос разрешения на посадку у сидящих гусей. Нет более строго и бескомпромиссного судьи охотничьему мастерству гусятника, чем гусиная стая. Десяток пар зорких и подозрительных гусиных глаз тщательно осматривают место, куда вожак ведет на посадку стаю. Малейшее подозрение — и любое «га» в стае заставив вожака немедленно изменить решение о посадке. Гуменники приняли мои профили за своих собратьев. По мере при- ближения вожак все громче и требовательнее трубит: «Ги-го-го! Ги-го-го!» Значит, и место выбрано правильно, и профили стоят хорошо. Фанерные профили, естественно, не отвечают ни звуком, ни движением согласия на соседство. Это беспокоит вожака. Видно, в гусиных отношениях «добро на посадку» должно быть если не обязательным, то желательным. Но вот косяк теряет свою стройность и разделяется на группы. Вожак выставляет свои яркие оранжевые лапы и еще с двумя гусями отворачивает немного влево. Пора! Быстро встаю в полный рост. Гуси, неистово гогоча и громко хлопая крыльями, рассыпаются с набором высоты веером. Беру «на штык» верхнего, идущего через скрад гуся. Нажимаю на спуск и тут же переношу стволы вправо на гуменника, винтом уходящего вверх. Боковым зрением замечаю, как первый гусь камнем пошел вниз, дистанция 20— 25 м. Выношу на длину шеи и, не останавливая поводки ружья, нажимаю второй спусковой крючок — второй гусь с глухим шелестом врезается в глубокий снег недалеко от скрада. «Чистый дублет» — голубая мечта охотника. Из общего числа добытых мною гусей (149) чистых дублетов, когда оба гуся биты намертво, было только десять. Главная причина второго неудачного выстрела в дублете — расслабление охотника после первого удачного, которое и приводит к ошибкам или поспешности. К чувству удовлетворения примешивается легкая досада: такая мудрая и осторожная птица и так легко дала провести себя на фанерных профилях! Но ведь для гусей, завершающих многочасовой, тысячекилометровый маршрут, профили — это любовь, пища, отдых, поэтому они так доверчивы. И чем длительнее перелет, тем охотнее и смелее садятся гуси к профилям. Но профили «работают» и в другом плане, когда гуси просто из-за любопытства проходят над ними, не желая садиться. И таких случаев тем больше, чем меньше интенсивность пролета гусей на север. Обоих битых гусей я подсадил к профилям, расправив их лапы и подставив под головы рогатки из прутьев: одного — на снег, второго — на проталину. Чтобы крылья не спадали на снег или грунт, прихватил их резиновым колечком к задней части туловища, и получились позы отдыхающих гусей. Теперь выходы на скрад будут уверенней. Сидя в скраде, как кинопленку, еще раз прокрутил волнующую картину дублета. По вожаку я умышленно не стрелял, хотя его сбить было легче. Несколько лет назад на мой скрад вышел «шнурок» полутора десятка гуменников. Вожак стаи стал моим трофеем. Чтобы не спутать его с другими, в клюв вложил веточку ивняка. Это был крупный гусь весом 4 кг 300 г. Очень хотелось показать своим товарищам этого богатыря в натуральном виде, но чувство самодоволь- ства стало уступать место другому, тревожно-сомнительному. Вожак! Сколько мудрости, выдержки и сил надо проявлять ему, чтобы вести стаю соплеменников через множество опасностей на южное зимовье и с минимальными потерями вернуть к «родному порогу»! И чем опытнее вожак, тем меньше потерь, а может быть, и вообще их не будет. Меня неоднократно поражала забота стаи о своем вожаке. Приходилось быть свидетелем, когда под раненого вожака бросались сразу несколько гусей, подставляя ему свои спины, не давая рухнуть вниз. И в этом проявлялась своя гусиная логика, ведь «без вожака — стая сирота». Окончательно поразило меня в тот вечер еще одно открытие. Когда я стал потрошить вожака, к своему изумлению, обнаружил в его утробе... два крупных желтых яйца и еще несколько яиц поменьше. «Самка — вожак?) Не может быть!» — усомнился я и взял отделенную гусиную голову. Открыв клюв, я убедился: веточка ивняка на месте. С тех пор я не поднимаю ружья на вожака стаи. Хотелось бы, чтобы и другие охотники разделяли наш девиз: «Вожак — не трогай!» Соблюдение этого элементарного правила уменьшит ущерб гусиному роду, приносимый охотой. Погода стала портиться. С севера наползала гряда низких свинцовых облаков, порывистый ветер стал срывать с них космы колючего снега. Заметно похолодало. Гусь в такую погоду отсиживается в заросших ивняком и тундровой карликовой березой поймах, но отдельные пролеты могут быть. Громкий гусиный говор — и вдоль противоположного берега растянулась стая гусей. Через снежную кисею гуси кажутся особенно большими. На высоте 3—5 м стая вышла на профили Максимыча. Жду, когда повалятся гуси, но выстрелов нет, И вот уже тревожное «га» вплетается в нестройный гусиный разговор. Стая резким правым разворотом с набором высоты уходит на противоположный берег. Не успел подойти к скраду Максимыча, как он с чувством горькой обиды на гусей сказал: — Понимаешь, все время сидел в скраде, как репа. Ни одного выхода. Стоило выйти, чтобы размяться и согреться, — и тут как тут. Заметили меня и отвернули в сотне метров. — Кто же виноват в этом: ты или гуси? — не стал я успокаивать товарища. — А знаешь, какими качествами должен обладать гусятник? — Какими? — с любопытством спросил Максимыч. — Тремя: оленьими ногами, соколиным глазом и чугунной задницей. Вот третьего у тебя и не оказалось. Максимыч со смехом согласился. И действительно, об этом с горечью не раз говорили мои коллеги, да и я ежегодно убеждаюсь в этом: терпение — фактор обязательный на гусиной охоте. Уже поздно вечером мы вернулись в палатку. Перекусив, легли немного отдохнуть. Не успели заснуть — гуси протрубили подъем. Стояли светлые заполярные сумерки, хотя времени было два часа ночи. Скованный легким морозцем снег с хрустом ломался под лыжами. Несмотря на явно зимнюю обстановку, небольшие стаи и пары гусей тянули вдоль реки на север. Гусиные песни торжественным гимном весне заполняли белую еще тундру. Скорее к скрадам! Интенсивный лет гусей при отрицательной температуре воздуха — вернейший признак наступления весны, потепления. Не успел я выставить профили (а их при уходе их екрада на отдых необходимо снимать, ибо, убедившись в «обмане», гуси второй раз к ним интереса проявлять не будут), занять место в скраде, как уже выходила вдоль реки с громким «гик, ги-ге-го» пара гуменников. Пройдя несколько дальше, мне за спину, гуси на высоте пары метров развернулись против ветра и, выставив вперед лапы, пошли на посадку. Расстояние до них — 25—30 м. Привычно вскидываю ружье, правый поводок и... плавный вынос стволов тормозится упругим прутом ивняка, торчащего иэ снега. Выстрел не состоялся. Гуси заметили меня и, резко убыстряя полет, пошли вверх. Спешу исправить положение, но, хотя до гусей не более 40 м, четкости в изготовке и прицеливании нет. Два выстрела гремят традиционным салютом мазиле, но беда не в том. У гуся повисли обе лапы, да и струя помета говорит о том, что упреждение было малым. Теперь смертельно раненный гусь отлетит на несколько километров от места трагедии, с трудом опустится в тундру и уже больше никогда не взлетит — станет легкой добычей песца или лисы. Незначительная небрежность в подготовке скрада — не срезал высоко торчащий за спиной стволик ивняка — и верный дублет обернулся промахом. Меткая стрельба — главный фактор успешной охоты. Важен и подбор зарядов. Нужно обеспечить попадание нескольких крупных дробин в переднюю половину гуся на допустимой дистанции стрельбы, чтобы обеспечить бой намертво. Чрезмерное усиление кучности боя для сохранения необходимой резкости на максимально допустимых дистанциях стрельбы за счет утяжеления заряда сверх допустимых норм пороха и дроби небезопасно и увеличивает вероятность промаха или ранения дичи. Я давно отказался использовать на гусиной охоте покупные патроны и подобрал заряды к ружью сам. У меня ружье «ИЖ-27» штучной сборки 16-го калибра. Для охоты на гусей преимущественно использую дробь № 1 — в нижнем стволе, нулевку — в верхнем. Подобранный заряд пороха «Сокол» 2,1 г и дроби 32 г (не менее 3—5 дробин указанных номеров при вполне достаточной резкости боя) обеспечивает на дистанции 45—50 м попадание в площадь, равную убойной площади гуся. Резкость боя я проверяю на сухой сосновой доске толщиной 20 мм. Не менее половины попавших дробин нулевки на дистанции до 40 м пробивают доску. Номер дроби играет существенную роль в стрельбе гусей. Бытует мнение многих охотников: чем крупнее дробь, тем лучше, да и в некоторых охотничьих изданиях рекомендуется для гусиной охоты дробь два нуля. К сожалению, часто бывает, когда по гусям стреляют и более крупной дробью при дистанции стрельбы чуть ли не под 100 м. С этим согласиться очень трудно, если подходить к этому вопросу не с потребительской позиции, а с учетом минимального ущерба природе. В значительной мере повышается эффективность стрельбы (если отходить от предельной дистанции) использованием дроби на один-три номера меньше приведенной выше.Я знаю охотников, которые успешно стреляют или стреляли гусей из ружья
МЦ21-12, снаряжая патроны дробью № 2 или № 3. И результат их охоты, как правило, выше. Эта рекомендация относится к ружьям достаточно резкого боя. Объективности ради замечу, что охотиться с ружьями плохого боя — значит жестоки калечить гусей. Правда, более мелкая дробь наносит значительно меньше смертельных ранений гусю. Да, гуся можно сбить иной раз и на расстоянии до 70 м, но вероятность при этом ничтожно мала, скорее всего птица будет ранена. Гусь очень крепок на рану. У меня были случаи, когда дробина перебивала шею, а гусь пролетал еще несколько сотен метров. Мне неоднократно приходилось искать сбитых гусей на расстоянии до полутора километров, и в большинстве случаев они были мертвы. И еще один существенный момент — выбор калибра ружья. На гусиной охоте я использовал ружья различных калибров — от 28-го до 12-го. И чем меньше калибр, тем меньше сбитых гусей «намертво», тем больше подранков.
Дальность стрельбы является важнейшим показателем культуры и опыта охотника.   Совершенствование охотничьего оружия и боеприпасов привело к увеличению убойной дальности стрельбы по гусям с 30 м, рекомендованных 100 и более лет назад, до 40—50 («Спортивная
охота в СССР», 1975). Стрельбу на дальности более 50 м следует рассматривать как злонамеренное браконьерство. Я не ставлю перед собой цели анализировать все возможные упреждения на различных дальностях и ракурсах стрельбы. Остановлюсь на наиболее сложной для меня (да и для многих других охотников) стрельбе под ракурсом четыре четверти на дальностях до 50 м. при
скорости спокойного полета гуся (примерно 15—17 м/с). В этих случаях в максимальной степени проявляется правило «чем дальше, тем больше упреждение» — практически с 20—25 м. Одна
из распространенных ошибок даже достаточно опытных охотников заключается в том, что при выборе упреждений на разных дальностях стрельбы они исходят из прямолинейной зависимости первого от второго. Фактически из-за значительного уменьшения скорости дробового заряда на дальности стрельбы эта зависимость не прямолинейная. Потребное упреждение при стрельбе «с поводкой» составляет на дальностях:
25—30 м — половину корпуса гуся (длину шеи);
35—40 м — с учетом «размывания» центра заряда — корпус;
45—50 м — полтора-два корпуса.
При стрельбе по быстролетящему гусю, когда он заметил охотника и быстро увеличивает скорость до максимальной, приведенные упреждения необходимо увеличить в полтора раза. Пожалуй, главный фактор, который приводит к промахам в этих случаях— психологический. Очень трудно заставить
себя стрелять не в гуся, а заведомо в сторону, вынося стволы в «пустое место». Это приводит к наиболее распространенной, подавляющей, почти абсолютной ошибке большинства охотников — к «охвощиванию», когда заряд дроби проходит по задней части тушки гуся или позади нее. Способствует этой ошибке ошибочное восприятие охотником фактической скорости полета и
расстояния до гуся. Большие размеры гуменника (размах крыльев—до 165 см,длина тела — до 90 см) и относительно редкие взмахи крыльев в полете обычно значительно «скрадывают» расстояние и
скорость полета птицы. Особенно трудно определить расстояние до гуся, когда в поле зрения нет ни тундры, ни растительности. Изготовка к стрельбе призвана обеспечить «ровную мушку» при вскидке
ружья в минимальное время. Мало того, у опытных охотников при стрельбе «навскидку» автоматически обеспечивается и нужное упреждение. На изготовку влияют многие факторы: физическое состояние, поза стрельбы, окружающая местность и др. Особенно важна одежда охотника, которая меняет прикладистость ружья. Кроме того, она должна быть заправлена в ремни (брючный, патронажный и др.) так, чтобы при поднятии рук не надо было прилагать дополнительных усилий. Весенняя охота в тундре проходит при больших изменениях температуры в течение суток. Минусовая температура в ночное и раннеутреннее время, да еще со свежим ветерком,заставляет надевать теплую одежду. Днем температура на солнце поднимается до 10—15 и более градусов тепла, и охотнику приходится снимать меховую (или ватную) одежду и свитер. Это изменяет
общую толщину одежды, и привычная вскидка ружья дает то «крупную» (выше нормальной), то мелкую (ниже нормальной) мушку. Итак, выбор ружья, подбор заряда к нему, изготовка к стрельбе и выбор упреждения, исключение стрельбы на дальности более 50 м определяют не столько опыт охотника, сколько его культуру и оказывают решающее влияние на причиняемый охотой ущерб природе. Гуси страдают не от хороших охотников, а от плохих, расстреливающих десятки патронов на одного добытого гуся. А ведь полностью «промазать» по гусю трудно: какие-то дробины все равно достанут его. Следовательно, чем эффективнее стрельба, тем лучше, идеальный же вариант — стрелять без промахов.

...Небо очистилось от облаков. Яркий солнечный свет залил тундру, резкими, почти синими тенями подчеркивая ее рельеф. Ветер утих. Становилось все теплее. Гуси плотными стаями с малыми
интервалами шли на север. Ликующие трубные песни гусей врезались в весеннее многоголосие тундры. Разительные перемены после вчерашнего безмолвия, поистине торжество весны!
Проталин на берегу стало больше. Появились лужицы талой воды. Тяга гусей заметно ослабла. Клонит ко сну. Резкие дуновения легкого ветерка вносят в скрад чуть слышный тонкий аромат,
как будто кто-то вынул из кармана чистый платок, до стирки надушенный приятными духами. Поворачиваю голову в сторону ветерка и вижу две нежножелтые сережки ивняка, по цвету и опу-
шению — точь-в-точь цыплята-однодневки. Приятное соседство!
А сколько песен в весенней тундре! Совсем рядом на ветке ивняка славит солнце, подругу и жизнь прилетевший дрозд. Песня его, в основном двухколенная, простая и трогательная, переносит в жаркий день среднерусской околицы. Первое колено очень похоже на руладу скворца, второе — финальная трель ласточкиной песни. Фоновой мелодией звучит еще более простое непрерывное
теньканье какой-то маленькой пичуги. Резким диссонансом в этот дуэт врывается неподражаемый крик куропача, бдительно охраняющего от непрошенных пришельцев покой своей подруги на
кладке десятка серо-бурых яиц. Тугим блеянием падает с высокого неба весенняя песня бекаса, токующего над родным болотцем, заполненным талой водой среди открывающихся рыжих
кочек. «Сви-у, сви-у...» — призывно звучит брачная песня селезня свиязи,пролетевшего над профилями.
Глаза совсем слипаются. И вдруг свистящее «чю-лю, чю-лю» и дремоты как не бывало. Сразу не могу понять, с какой стороны выходят гуси. «Чю-лю», — звучит над головой. «Да ведь это
пискульки, занесенные в Красную книгу. Чуть не согрешил со сна...», — подумал я, провожая взглядом трех пискулек, прошедших через скрад на высоте 30—40 м. И как бы в награду за проявленную сознательность пара гуменников молча садится к профилям на расстояни 30—35 м от меня. Вытянув шеи, неподвижные, как изваяния, они внимательно смотрят на профиля. Очень осторожно просовываю стволы ружья между ветками скрада, прицеливаюсь в основание шеи
левого гуся и нажимаю на спуск. Взлетают оба гуся. Быстро встаю и делаю второй выстрел по тому же гусю. Гуси с набором высоты отходят от скрада. «Неужели промазал?» — огорченно думаю я. Но вот один гусь чаще заработал крыльями, не набирая высоты, а спустя несколько секунд, развернувшись по ветру и широко расставив крылья, стал полого снижаться. Это верный признак смертельного ранения. Начинаю мысленно считать с секундным интервалом, одновременно стараюсь найти ориентир в направлении снижения гуся. Средняя скорость смертельно раненного
гуся при слабом ветре около 20 м/с. Гусь тянет в направлении темного пятна на крутом обрыве старицы реки. При счете «28» гуменник исчез, слившись с поверхностью бело-бурой тундры, — это примерно 600 м.
Я вышел из скрада, осмотрел стволы — не попал ли в них снег; встал на лыжи и пошел в направлении отмеченного ориентира, находящегося от меня в 2—3 км. До центра района поиска 800 средних лыжных шагов. Пересек заснеженные кусты ивняка и вышел на вытаявший кочкарник, примерно наполовину покрытый ноздреватым серым снегом. Снял лыжи, воткнул их и снег в центре района поиска и стал по расходящейся спирали обходить его, тщательно просматривая оголенные участки. Осмотрев круг радиусом до 200 м, вернулся к лыжам. Было ясно, что гусь смертельно ранен и лежит где-то тут. Надо продолжать поиск. В дальней по полету гуся половине района поиска снега больше,
но редкий кустарник затрудняет дело. Переходя снежный язык, я обратил внимание на бледно- розовую полоску, как бы оставленную на снегу пульверизатором, — гусиная кровь, распыленная по-
летом раненой птицы! Пройдя вдоль этой полоски метров 50, в редких кустах ивняка я увидел торчащие из снега темные рулевые перья гумениика: гусь был мертв.
И еще одна проблема, не решив которую трудно рассчитывать на сохранение живой природы, — человек с ружьем в тундре. Бурное освоение природных богатств Севера сопровождается появле-
нием уже не сотен, а. тысяч неорганизованных охотников в районах геологических партий, буровых, подбаз и т. п. Многие из них — злостные браконьеры, открывающие охотничий сезон с прилетом дичи и закрывающие с ее отлетом. Они не щадят ни куропаток в период кладки яиц и становления птенцов, ни гусынь, вплотную к гнезду подпускающих человека с ружьем, ни зайцев, ни песцов
в сроки запрещения охоты. Несколько лет назад в качестве одной из мер борьбы с этим массовым явлением было запрещено провозить и хранить охотничьи ружья на буровых, в партиях и других
рабочих местах. Тогда браконьеры стали хранить свои ружья в тундре и продолжать свое черное дело. А что же делать организованным охотникам, имеющим оформленные охотничьи билеты, разрешения на ружье, которые готовы выкупить путевку на право отстрела дичи? Запрет распростра-
няется и на них, поэтому они вынуждены, вернувшись с буровых после рабочих вахт, из леса и других мест, богатых дичью, всеми правдами и неправдами добираться до случайных, подчас бедных дичью, угодий, чтобы принять участие в разрешенной охоте. Справедлив ли такой порядок? ...